Мы разменяли несколько заведений. Коктейли были не очень. Пока мы цедили напитки, я рискнул поцеловать Лею. Она не позволила. Смирившись с её настойчивостью, я целовал трубочки для коктейлей. Они были не против. Когда я вышел из бара, картинка перед моими глазами смазывалась. Так и целуйся с напитками. Вслед за мной выбежала Лея. Встала напротив меня. Взяла меня за руку и повела куда-то. Я охотно плёл за её длинющими ногами. Она что-то рассказывала, но я не слушал. Мимо нас пролетали машины и люди. Молоденькие ребята пели популряные песни. Играла какая-то музыка.

Выйдя за пределы барного дистрикта, мы остановились у небольшой кофейни.

— Ты будешь кофе, устриц, осьминогов или соски кальмара? — спрашивала она.

— Попроси, чтоб в мой кофе добавили соски кальмара, — я присел за небольшой столик у кафетерия. Лея заказала два кофе и прижалась к стене. Мы смотрели друг на друга.

— Ты не умеешь пить, — улыбалась она.

— У меня был месяц воздержания.

— От секса?

— От всего.

— Смотри, как красиво, — указывала она на пар, исходящий из сливных решеток. Его освещала неоновая вывеска из красных и фиолетовых оттенков. Вниз по улице виднелся океан. Выглядело это и вправду красиво.

— Ты смотрела фильм Драйв?

— Рёфн?

— Ага, — она забрала кофе.

— Он бы оценил этот пар, как никто другой.

— Да… этот тип любит неон, — Лея передала мне кофе. — Недавно мне сказали, что вселенная раскрывается через людей. Как по мне, это интересная мысль, — хлопала она большими глазами.

— Я буду невменяемо рад, если вселенная раскрывается через тебя, — любезничал я. Однако, я считал, что вселенной нет до нас дела. Для меня во вселенной не было ничего сакрального. А более, чем скромное очарование Земли меня вполне устраивало.

— Чем ты занимаешься в Москве? — интересовалась она.

— Рекламой, дизайном, маркетингом и ещё каким-то дерьмом.

— И всё?

— Стараюсь держаться подальше от людей.

— Что не так с людьми? — она передала мне кофе.

— Черт его знает.

— Мне кажется, ты тот человек, который никогда занимается не тем, чем хочет, — сказала она, с одухотворенностью Далай-ламы.

— Разнорабочий?

— Нет. Как бы это правильно сказать… словно всё, что ты делаешь, это не то. Может быть, у тебя и получается, но это не твоё.

— В идеале, я бы хотел разводить кошек.

— Кончай пороть чушь. Ты меня понимаешь, — Лея достала из моего пиджака пачку сигарет. Закурила.

— Ладно, может ты и права.

— Почему у тебя нет девушки? — она протянула мне сигарету. Я затянулся.

— Потому что я занимаюсь не тем, чем хочу?

— Ну серьёзно, — сказала она, сделав большой глоток кофе.

— Хочешь занимательную историю?

— Идиотский вопрос.

— Я недавно попробовал встречаться с одной женщиной. Она желала стать топ-моделью. Мечтала, чтоб за ней охотился каждый дом моды.

— И что же пошло не так?

— Она так усердно работала над тем, чтобы стать моделью… Я знал, у неё всё получится…

— И? Вышло?

— Да, она стала эскортницей.

— У-у-у-у… ты пробовал её отговорить?

— Нет. Одному мне было лучше.

— Ужасная история…

— Правда? А где твой бойфренд?

— Он клинический идиот.

— Хорошее описание.

— Он был фальшивкой. Как человек. Получалось это у него сногсшибательно. Играл порядочного чувака просто изумительно.

— И что случилось?

— Он проебался.

— А подробнее?

— Трава, компьютерные игры, несколько подписок на порно и отсутствие вменяемой карьеры. А главное, у него не было никакого желания менять что-либо в своей жизни.

— Может быть, он нащупал тот самый Дзен? Просветлился настолько, что вся человеческая ерунда ему осточертела?

— Оправдываешь его?

— Мне кажется, что если бы какой-нибудь бог и существовал, он бы занимался тем же, чем занимается твой экс бойфренд.

— Когда я с ним познакомилась, он не дрочился у монитора сутками.

— Полагаю, он обещал свернуть горы, но получались лишь самокрутки?

— Точно.

— Мог бы рисовать NFT, но нарисовал тебе невроз?

— Именно.

— Уёбок… Ты не заслуживаешь такого.

— ДА! ДА! Короче, этот тип оказался каким-то нишевым запросом моего мозга.

— Что ж. Выпьем кофе за тех, кто вовремя нас покинул?

— Это точно! — Мы стукнулись пластиковыми стаканами.

Мы общались на английском языке. Как и полагается, чем больше я пил, тем краше и раскрепощенний становился мой язык. Местами мне вовсе казалось, что я мог бы работать заведующим мексиканского бара в пригороде Лос-Анджелеса. Что касается Леи, — она была американкой. Большую часть жизни она просидела в Бостоне. Выезжала в Коннектикут, Северную Каролину, Флориду. Грезила о путешествиях по Азии и Европе. Всё испортил её тип. Он любил корректировать её жизнь под свои нужды. Конченые парни, вроде него, предпочитают делать так, чтобы женщины от них зависели. Мнят себя королями жизни, но не стоят и гроша. Эти токсичные ублюдки испортили невероятное количество людей. Более того, они создали немыслимое число последователей того дерьма, что они называют жизнью. Состоявшиеся самозванцы. Проще говоря, её паренёк был жалким мерзавецем. Травмированным чудилой, который заслуживал не только хорошенького удара по морде, но и принудительного лечения в квалифицированной психушке.

Расставшись со своим ухажером, Лея не придумала ничего лучше, чем отправиться в Корею. Собрав деньги с родственников, она примчала в Бусан. Здесь она поступила в один из университетов. Каким-то чудом она все ещё верила в то, что учебные заведения способны чему-либо научить человека. Не говоря о том, чтобы образовать. Меня же занесло в Корею собственное здоровье. Я хотел тщательно обследоваться. На это были причины. Берёг себя я не охотно. Попутно я рискнул задетоксить свою задницу на максималки. Так, чтобы вернувшись в Москву, от белизны моих чакр фильтровался даже воздух. Вышло у меня не очень. Да и в чакры я не веровал.

Мне казалось удивительным, что Лея нашла меня интересным. Она жила в одной из самых чудесных стран на планете, но решила перебраться в Корею. Я жил в навозной яме, которую тяжело назвать страной, и не мог задержаться нигде. И вот они мы. Части одной планеты, но двух разных миров.

Когда мы отошли от кофейни, Лея упрашивала меня напеть Джими Моррисона. Мне нравились её требования к музыке. Словно Элвис Пресли, которому врезали по яйцам, я заорал — «Пипл ар стрендж, вэн юр э стренджер».  Лея моментально подхватила мотив. Петь я закончил быстрее, чем начал. Она же продолжила. Громче моего. Красочнее. Живее. Нейроны моего мозга, что сохраняли бдительность, — урчали, как сомалийские кошки.

— Чем ты занимаешься, когда тебе скучно? — она прижалась к фонарному столбу. От неё веяло молодостью. Она была сногсшибательна.

— Думаю о том, что мог бы делать бог, — сказал я, приблизившись к её лицу.

— Какой из богов? — улыбалась она.

— Один, образный, — я принюхивался к аромату у её шеи.

— По тебе не скажешь, будто ты веришь в религию… — пропела она, отстранившись от меня.

— С чего ты взяла, что я верю в религию или богов?

— Значит, ты атеист?

— Полный.

— И чем же сейчас занимается бог? — спросила она, взяв меня за руку.

— Летит в Монако на скромном вертолёте.

— Хорошо ему, должно быть… — она вела меня за собой. Мы погружались вглубь азиатских улиц.

— Нет, он разочарован.

— Почему?

— Он облажался, — я любовался её ногами.

— С людьми?

— Со всем. Особенно с людьми…

— Ты бы хотел с ним встретиться? — мы остановились у светофора.

— Зачем? Чтобы мы молча смотрели друг на друга? — улица поражала меня обилием красок: вывески всевозможных оттенков, пролетающие автомобили, фонарные столбы, звёзды.

— Тебе будет нечего у него спросить?

— Нет… ему будет нечего мне сказать, — мы отправились на противоположную сторону.

— А ты интересный, — прошептала она.

— Не суди по обложке, Вишенка.

Пока мы гуляли по ночному городу, Лея распелась так, что мы решили вписаться в караоке. В Корее их навалом. Куда ни плюнь попадёшь в караоке. В этом вся Азия. В музыке. Выбирали дом песни и позора мы с учтивостью французских сомелье.

— У всех караоке неплохие отзывы, — говорил я, листая Google.

— Нам нужно хорошее караоке, — настаивала Лея.

— Пошли в ближайшее! В нашем состоянии интерьер не имеет значения!

— Ты прав.

Когда мы входили в караоке, я заметил, что приближается утро. Улица смазывалась ржавыми красками. Закончив с парочкой песен, я забрёл в сортир. Остановившись перед зеркалом, я пытал свою рожу, стараясь выдавить частичку радости. Чем дольше я смотрел на себя, тем сильнее мне казалось, что моё лицо превращается в какой-то полоумный поток эмоджи. Закончив изучать отражение, я блеванул в сортир, не отходя от раковины. К моему удивлению, ни одна капля не приземлилась мимо толчка. В NBA это бы засчитали идеальным трёхочковым. Я умылся холодной водой и закинулся жвачкой.

Когда я вернулся в зал, корейцы исполняли песни Фрэнка Синатры. Для творчества Синатры их голоса не годились. Они бы подошли для озвучки малобюджетных порнофильмов, да и только. Осознав бесперспективность своих вокальных данных, ребята закончили стонать и передали микрофон Лее. Когда она отпела песню Тины Тёрнер, ей аплодировал каждый человек в зале.

Покорив сердца меломанов, Лея общалась с корейцами у ближайшего к нам стола. Втиснувшись в диалог, я познакомился с парнями, которые говорили на английском. Они предложили мне закинуться змеиной водкой. Я не отказался. Когда на стол поставили бутылку с маринованной коброй, я пожалел, что согласился. К моему удивлению, напиток оказался сносным. Когда я опустошил несколько рюмок, мой организм взбодрился. Парней, что пили водку со мной, припечатало к диванам. Я предложил Лее смыться из караоке. Она согласилась. Взяв её за руку, я отправился на улицу. Солнце ослепляло.

— Знаешь, на кого были похожи эти ребята, когда закончили бухать с тобой? — фырчала Лея.

— На морепродукты?

— На полумертвый K-Pop! — она меня рассмешила.

— Ты чертовски красива, знаешь ли. Особенно в лучах рассвета. Жаль, что ты не видишь себя моими глазами, — не врал я.

— Ты сошел с ума? С какой стати ты кидаешься ТАКИМИ приятностями?

— Сошел с ума? Мне кажется, что крыша поехала у всего мира от Сеула до Новой Гвинеи!

— Вик, ты молод и свеж, как Дориан Грей, мастурбирующий на собственный портрет! — кричала она.

— Лея, рано или поздно, мои небрежные губы, прильнут к подножью твоих привлекательных лап!

— Тебе не хватит обаяния, чтобы затащить меня в койку!

— Вишенка, ты бессердечна!
⠀
Мы шли в сторону пляжа. Путь к набережной пролегал через крохотные переулки, где из каждого камня доносилась непонятная мелодия. Словно мотив, напеваемый азиатскими призраками. А главное, этот мотив идеально подходил окружающим нас декорациям: бесчисленным проводам, тесным закусочным, плотно припаркованным машинам, погасшим вывескам. Когда мы добрались до береговой линии, я разглядел призраков, напевавших мелодию, что влекла меня: её исполняла парочка стариков у побережья. И никакими призраками они не были. Вероятнее всего, единственным призраком здесь, был я.

Разместившись у моря, мы пили кофе и ели сандвичи. Лея сидела рядом со мной, вытянув лапы. Я смотрел на её ноги. Они были достойны отдельного стенда в залах славы рок-н-ролла. Окажись её ноги рядом с Кеннеди, — стрелок бы промахнулся. Будь они в посольстве Аргентины, — 400 килограмм кокаина долетели бы до Москвы.

За нашими спинами медленно просыпался город. Лея что-то рассказывала. Я особо не слушал. Мне хотелось переместиться в постель. Желательно вместе с ней. Отчасти я понимал, что как только мы расстанемся, я не буду скучать по ней. Но её ног, временами, мне будет не хватать. Весьма низменно, с одной стороны. С другой стороны, её ноги могли бы отключать меня от раздражающей действительности. К сожалению, я был способен представить себя, живущим рядом с её ногами, но не с ней. Чудно и примитивно. Такой скоросшитый грех в библиотеке морали. Когда мы познакомились, рядом с её ногами я ощущал себя голодным до похоти. Затем привык. Так это устроено. Ничего удивительного.

Она прервала молчание:

— Знаешь, недавно мне понравилась цитата: «Любая дорога в ад, вымощена добрыми намерениями».

— Хорошая цитата, — сказал я, не отводя глаз от её ног.

— С тобой не о чем разговаривать, дорогой мой, — наши ступни омывала волна.

— Безусловно, — я взглянул на море.

— Какой у тебя план на сегодняшний день? Вновь отправишься в то кафе, где ты будешь пускать слюни на официантку?

— Эй, я был там всего раз.

— Черное кимоно, меч над аквариумом, общение через переводчик… — она взяла горсть песка и рассыпала его меж пальцев.

— Ты ревнуешь?

— С чего бы?

— Кто бы тебя знал, — я поцеловал её руку, песок прилип к моим губам.

Не снимая пиджак, я лег на спину. Тёплая вода добиралась до колен.

— Как ты думаешь, будешь ли ты скучать по мне, когда улетишь? — Лея положила голову на мою грудь.

— Несмотря на то, что мы знакомы меньше дня… пожалуй… да.

— Объясни мне, что тебя разъедает? — спросила она, усевшись на колени.

— Что ты имеешь в виду?

— Я смотрю на твоё лицо и никак не могу понять, что за тобой скрывается… Ты вроде бы здесь и ты не здесь… Как это объяснить?

— В каком-то из смыслов все мы одновременно здесь и не здесь.

— Тебя точно что-то гложет, — сказала она так, словно за её плечами скрывались десятки лет психотерапии.

— Ты ошибаешься, Вишенка. Мне хорошо, — я говорил правду.

Лея улеглась рядом со мной. Вода медленно поднималась. Чайки, летающие над нами, орали друг на друга. Мы держались за руки, любуясь рассветом.

— Думаю, сейчас мы чем-то напоминаем героев Вечного сияния чистого разума, — сказал я.

— Ты бы мог назвать себя успешным? — спрашивала она, проигнорировав мои слова.

— Успех определяется закомплексованными идиотами. И эти идиоты до конца не понимают то, что происходит вокруг.

— По-твоему, успех это надуманная штука?

— Абсолютно. Для одного человека успех — это перебраться из Таиланда в США. Для другого — жить в спокойствии, отделавшись от шума города и социальных сетей. Может быть, выполнять рутинную работу, спрятавшись от стресса. Отправиться в космос. Блевануть на луне. Вмазаться коксом на Марсе. Всё индивидуально.

— Если мы переспим, это будет считаться за успех?

— Безоговорочно.

Понюхав свою майку, я понял, что провонялся ночью, солью, потом. Мой организм медленно фильтровал всё, что я через него пропустил. Когда я потянулся за сигаретами, Лея достала из сумки солнцезащитные очки. Белые. Формы бабочки. Надев их на меня, она подарила мне нежный поцелуй. От неё пахло ягодами, кофе и корицей. Я крепко прижимал её к себе. Её тёплое дыхание возбуждало меня, как подростка. Сквозь её светлые волосы мои глаза слепило солнце.

— Как ты думаешь, где сейчас находится бог? — спросила она, сложив руки на моей груди.

— Курит отменный табак на какой-то веранде. Ему хорошо.

— Точно?

— Точно.

Когда мы покидали пляж, в мой телефон поступило сообщение от Марты – «один ли ты?». Я не отвечал. Но задумался.

«Дьявол, практически всегда один. Редко с кем-нибудь. Настолько часто наедине с самим собой, что тебе не представить. Или же ответить это размазанное и не имеющее ничего общего с реальностью «да…».

Впрочем, для неё ответ не будет определяющим. Возможно, она скучает. Вновь будет настаивать на своём.

Насколько один? Настолько, что уже не бываю полноценно одинок. В пространственно-физическом состоянии, — точно нет. Да и рядом со мной женщина, которая не пожирает моё терпение. Что уже не совпадение. Поэтому не один. Никогда не один.

Я начал строчить ответ: «Если тебе интересно, то внутреннее одиночество преобразовалось в нечто новое — самостоятельную часть сознания, существующую независимо от центра управления полётов. Дрянь или дар с собственным голосом и мыслями. Поэтому нет, — не один. Уже никогда не буду один. Я же нечто целое, в конце концов. Может, голос, диктующий эти мысли, в самом деле и есть я, — идиотский персонаж, до конца не понимающий, чего он хочет. Тоска, срань и разочарование в одном лице. И я на него смотрю. Вряд ли я вообще когда-то был один. Тем более одинок. Но благодаря тебе я понял себя. Собственные границы. С другой стороны, сомнительно, что тут есть твоя заслуга. Ты не психолог и не психотерапевт. А если бы это и было твоей профессией, то ты бы первой вернула лоботомию. Как от врача, я бы держался от тебя подальше». — я перечитал сообщение. Решил, что пишу хуйню и ничего не отправил.

Когда мы вышли в город, Лея забрала у меня очки и надела их на себя. Очки подчеркивали её характер ярче, чем мою ухмылку. Мы заказали такси и направились в квартиру, что она снимала. Приехав к ней, мы первым делом отправились в душ. Я прижимал её тело к душевой кабинке, целуя шею, ключицы, грудь. Держа её за волосы, я бережно массировал её клитор, следя за тем, как она возбуждается. Когда мой дружок встал, я повернул её к себе спиной и вошел в неё. Руками она оперлась на стенку душевой. Извилистые мышцы её спины восхищали меня. Я прижался к её бархатной заднице и медленно смещал таз. Смотрел на воду, стекающую по её спине. Она соблазнительно стонала. Я ускорялся. В приступе дурацкого влечения она билась о меня задницей, как одержимая. Я не был готов такому повороту. Сжимая её клитор и грудь, я кончил. Вода стекала по моему лицу. Лея прижалась ко мне спиной. Спустившись на колени, я массировал и целовал её клитор до тех пор, пока она не кончила.

Шум воды из душевой прекратился. Зеркала запотели. По очереди мы вышли из кабинки. Почистив зубы, мы разместились в кровати. Стоило мне уткнуться лицом в подушку, как я отключился. Проснулся я между завтраком, обедом и концом света. Лежа на кровати, я осматривал просторную студийную квартиру, которую она снимала: много белого, всё минималистично и аккуратно. Такие квартиры я люблю. Не желая будить Лею, я отправился на кухню. Проверил содержимое холодильника. Приготовил скрэмбл с беконом и вялеными томатами. От запаха еды Лея проснулась. Накинув халат на обнаженное тело, она пришла ко мне. Мы чудесно позавтракали, сидя за небольшим столом на балкончике. Лея выглядела изумительно. Мы смотрели в глаза друг друга и улыбались. Она отвесила мне пару комплиментов по поводу завтрака, а я сказал ей, что она меня возбуждает. Что-то внутри меня подёргивалось рядом с ней. Что-то необычное. Оставив тарелки на столе, мы переместились в кровать. Лея забралась на меня, не снимая халата. Прильнула губами к моим. Мой член не заставил себя долго ждать. Она прижималась руками к моей груди, а её талия извивалась. Пустив руки под халат, я сжимал её тело. Мне хотелось прочувствовать каждый дюйм её геометрии.

Кончив, она повалилась на меня. Тяжело дышала. Щекотала меня ресницами. Когда она легла на спину, я пристроился к её пизде так, что прижимал её ноги к груди. Я целовал её лодыжки, пальцы. Лапал её ноги вдоль и поперёк, работая над ней, как обезумевший. Залив остатками спермы кровать, я лег рядом с ней. Последствия ночи пробивали мой затылок

— Отличный получился бранч, — подметила она.

— Хороший бранч, — соглашался я.

— Аспирин помогает?

— Не особо.

Днём мне требовалось вернуться в отель. У меня намечалась встреча с женщиной, что курировала моё пребывание в Корее. Когда я собирался покинуть квартиру, Лея лежала на кровати. Её ноги прикрывало вишневое платье, что было на ней ночью. Над кроватью свисал дизайнерский постер с луной. Лунными фазами. Кончиками пальцев она покручивала этот постер. С открытого балкона в квартиру залетал тёплый ветер. Я надевал майку, когда поймал её взгляд, направленный в сторону окон. Грустный взгляд. Размазанная подводка глаз. Два зеркала, а не глаза. Спокойные и отреченные. Зависшие в бесконечности. Я что-то пошутил. В ответ пришел лёгкий смешок, напоминающий эхо, издаваемое китами.
⠀
Выйдя на балкон, я взял несколько сигарет из пачки Леи. На пачке был изображён полоумный тигр психоделичных форм. Иллюстратор явно знал, во что превращаются котята, растущие под ЛСД. Закинув сигареты в карман пиджака, я взглянул на улицу. Этажами ниже дом Леи окружали вишнёвые деревья.

— Здесь их называют сакурами… — сказал я сам себе.

Когда я прощался с Леей, я заметил, что она не хочет отпускать мою руку. Мне стало жаль её. Она была здесь одна. Принадлежащая сама себе. Принадлежащая никому. Она не хотела, чтобы я уезжал. У меня же — не было выбора. А если он и был, то среди всех вариаций и всевозможных исходов, я не видел того, что мне подходил.

— Может быть, задержишься здесь? На месяц или два? — спрашивала она в прихожей.

— Не могу сказать, что я этого не хочу… — честно отвечал я.

— А в чем проблема?

— Проблема всегда во мне. Вишенка.

— Я могу помочь тебе с деньгами, если ты об этом, — сказала она, приблизившись ко мне.

— Предлагаешь мне сидеть в Бусане за твой счет, пока ты получаешь здесь своё образование? Очень мило, — я поцеловал её.

— Ты улетаешь через два дня… и сука! чтоб тебя! я чувствую…чувствую… мне будет… мне…  мне будет не хватать тебя! — я понимал, что она говорит правду.

— Лея, дорогая, мы детальки двух разных миров… и мне жаль, что придётся тебя покинуть.

— Я не думаю, что мы детальки разных миров, просто… просто ты не хочешь становиться частью моего мира! — когда она сказала это, я заметил, что её глаза взмокли.

— Лея…

— Что Лея?! Извините Лею! И стоит ли… блять… извиняться за искренность!? Да, Лея переполнена сентиментальностью! Лея может и не хотела бы… Но Лея такая, какая она есть! Блять. Выкусите. Мне похуй. Блять… Я знала.. я знала… что мне не стоит с тобой связываться.

— Лея, мы знаем друг друга не больше дня, я не думаю, что стоит так сильно переживать.

— А дня недостаточно, да?

— Недостаточно для чего?

— Недостаточно для того, чтобы понять… будто… будто с человеком тебе может быть хорошо!? а-р-р-р-р…. — она села на пол, скрыв лицо за ладонями. Я не знал, что делать.

— Мы можем провести ещё один вечер вместе. Если ты будешь не против. Но через два дня мне надо линять… — сказал я, сев рядом с ней.

— Ты так и не ответил на вопрос… — шептала она.

— Какой вопрос?

— Недостаточно ли дня…

После её слов, сидя рядом с ней на полу, я ощутил электричество, образующееся между нами. Странное чувство. Обоюдное чувство. Иногда оно создаёт любовь. Иногда что-то более трагичное.

— Лея…

— Что Лея?! Что!?!

— Лея, достаточно нескольких минут… — когда я сказал это, она прыгнула в мои объятья, рыдая, как ребёнок.

— Я понимаю, что твоя жизнь не подвязана к этому месту, просто… не важно, извини… — говорила она, перебарывая слёзы. Я был раздавлен.

— Всё хорошо, не переживай, — я прижимал её к себе.

— Я не переживаю, но во мне что-то дёрнулось… Я чувствовала, что это может произойти… Я… Я не думала, что это произойдёт… А самое поганое… что я боялась этого и вот оно передо мной. Что за ебучая дрянь…

— Чего ты боялась?

— Я боялась, что ты сделаешь мне… сделаешь мне больно. И, возможно, сам того не желая, ты делаешь это сейчас, — она старалась не плакать, но после каждого слова лишь сильнее захлёбывалась слезами.

— Как я могу это исправить?

— Никак… Вспоминай обо мне иногда…

— Вишенка…

— Ты прав, — сказала она, встав с пола.

— В чём? — растерянно интересовался я.

— Проблема всегда в тебе.

— Я, пожалуй, пойду, — сказал я.

— Да, мне надо побыть одной.

Я аккуратно поцеловал её.

— Если ты когда-нибудь решишь, что твои детальки готовы вписаться в механизмы моего мира, пожалуйста, дай мне знать, — сказала она.

— Обещаешь придержишь для меня место в своём сердце?

— Ничего не обещаю, — она открыла мне дверь.

— Справедливая сделка, — Лея не реагировала.

Выйдя за порог квартиры, я перебирал все слова, что мне известны, но не смог выдавить ничего лучше, чем:

— Пожалуйста, не надо меня ненавидеть! — когда я это сказал, она хлопнула дверью перед моим носом.

Я вышел во двор. Несколько стариков играли в нарды за небольшим столом. Чуть прохладный ветер бился о моё тело. Старики смотрели на меня и улыбались. Что-то говорили друг другу. Я взглянул на дом Леи и вышел к проезжей части. Если в квартире Леи жизнь казалась зависшей, то на улице она мчалась быстрее обычного. Стоило мне перейти дорогу, как мне позвонил приятель по имени Паоло. Я называл его — По. Он был Итальянцем. Во время звонка, По предложил навестить его в Риме.

— По, это отличная идея. Я подумаю об этом, окей? — я надел очки. Город окрасился в ванильно-кодеиновые фильтры.

— Нет-нет, ты должен прилететь, — повторял По.

— Слушай, По, я не могу ничего обещать. Сейчас какой-то дурной период в моей жизни.

— Вито, у тебя всегда дурной период в жизни.

— Дьявол, ты издеваешься?

— Вито, я буду тебя ждать. Окей? Если надо, я подкину на билет.

— Сегодня все хотят меня спонсировать… — говорил я никому.

— Приятно, когда твои друзья за тебя платят, — сказав это, я подошел к небольшой кофейне и заказал капучино.

— Учитывая, что тебе под 30, хорошо, что у тебя всё ещё есть друзья, — смеялся По.

— Не поспоришь.

— Мне всегда казалось странным, что при твоём отношении к людям, тебя вечно кто-то окружает.

— Что не так с моим отношением к людям? Я всего-то стараюсь держаться подальше от общественного сознания. Оно опустошает меня.

— Да-да, Вито, всё нужно принимать размеренно. Как людей, как вино, так и дурь.

— У тебя всё хорошо?

— Бывало и хуже.

— Значит, хорошо.

Паренёк в черно-белом костюме принёс мне кофе.

— Я позвоню тебе из Москвы.

— А сейчас ты где?

— С одной стороны, в Корее. С другой стороны, на грани нервного срыва.

— Разве это не самое прекрасное место, где может оказаться человек?

— Возможно… Я могу задержаться в Корее.

— Женщина?

— Проницательная ты тварь.

— Не задерживайся.

— Почему?

— Некоторые истории должны быть краткосрочными, — его слова заставили меня остановиться.

— Почему во мне нет этого?

— Нет чего?

— Твоего отношения к жизни, — остановившись на тротуаре, я смотрел на мчащие машины, и людей, обгоняющих друг друга.

— Потому что из нас двоих проницательная тварь это ты, — заявил По.

— Иди к черту, — сказал я, вытирая пену с усов.

— Позвони мне из Москвы.

— Мне кажется, или я слышу звук бассейна?

— Да-да. Он самый… — на той стороне телефона что-то рухнуло в воду. — Вито, позвони мне из Москвы. Чао… — он скинул трубку.

Направляясь в сторону отеля, я задумался о Москве. Несмотря на приятные ощущения к Москве, зачастую меня от неё тошнит. Я не знаю, что там делать человеку, вроде меня. Словно я не сшит для этого города.
⠀
С каждым шагом, отделяющим меня от Леи, её образ лишь сильнее пробивался в мою голову. Мне хотелось вернуться к ней. Прижать её к себе. Сказать — «чёрт с ним, побудем вместе. Давай посмотрим, что из этого получится». Но я знал, я чувствовал, что моя остановка не здесь. Она где-то ещё. Возможно, на другом конце света. Возможно, этой остановки вовсе не существует. Возможно, моя остановка это бесконечное странствие, начало и конец которому — я сам. Возможно, где-то на жизненном пути я просто сел не тот поезд. И черт подери, я бы хотел знать, куда он мчит.

Разместив свою задницу в метро, я пытался убедить себя в том, что моя разовая акция с Леей закончилась. Мы заплатили друг за друга. Мы платили друг другом. Она была женщиной, с которой меня могло что-то объединять. Я понимал, что в очередной раз я не смог выразить человеку ничего. Ни одной эмоции. Я вёл себя так, словно молчание передаёт больше, нежели слова. Но это не так. Мы просто люди, не умеющие общаться. Не умеющие выражать свои чувства в словах. Этому не обучают. Это не входит в базовый пакет образовательных программ. Мы не входим в базовый пакет образовательных программ. Ведь мы и есть образовательная программа. Всё прочее, — бесполезно потраченные деньги.

В лавке близ отеля я купил сигарет. С тем же полоумным тигром, что был на пачке сигарет в квартире Леи. Дойдя до отеля, я сел за небольшой столик приотельного кафе. Оставшуюся половину дня Лея игнорировала мои сообщения. Перед сном я закинулся тремя бутылками пива, читая Керуака. Последний день в Корее я потратил на шоппинг, покупая безделушки друзьям и знакомым. На улице темнело, когда мне написала Лея. В сообщении она говорила, что хотела бы заехать ко мне и попрощаться.

Когда мы зашли в номер, она вела себя спокойно, но вскоре её понесло. Я понимал её.

Мой сценарий с ней закончился разбитой бутылкой вина, легким удушьем, и изысканными рисунками на её платье, которое я случайно порвал. Скачки электричества между нами облачились в смирение на кровати 19-го этажа отеля. Когда я покидал отель, из моей головы не мог вылететь её силуэт, стоящий меж расправленных штор. Её обнаженное тело, прикрытое одеялом. Тонкая рука, держащая сигарету, которую она курила перед окном. Когда я подошел к ней, фиолетовые облака медленно уплывали за горизонт, чем-то напоминая спокойный океан. Лея была в наушниках. Достав наушник из её уха, я обратился к ней:

— Море не только прилегает к суше, но и окутывает небо, да? — сказал я.

— Море… — говорила она никому.

— Моё такси будет через минуту… Ты планируешь остаться здесь на ночь?

— Да… езжай… Напиши мне, чем занимается твой Бог, когда прилетишь… — тихо отвечала она.

— Прости меня, — прошептал я ей и обнял её.

— Ничего. Проблема же всегда в нас? Правильно? — сказала она, поглаживая мою руку.

— Может быть, — я поцеловал её, смотря в её грустные глаза. Мне хотелось плакать. Но я не мог. Я держался.

— Жаль, что сердце не жесткий диск и его не отформатируешь, — урчала она.

— Чудовищно, — сказал я, вышибленный из жизни.

Телефон Леи валялся на тумбе у порога. Я ткнул экран, чтобы взглянуть на время, но вместо часов моё внимание привлекла композиция, играющая у неё в наушниках: Hey Love в исполнении Delfonics.

— У тебя прекрасный вкус к музыке, — сказал я, стоя у двери.

— Спасибо, но Элтона Джона я не смогу слушать в ближайшее время, — её слова были обращены к окну.

Пока лифт спускался , моё сердце сжималось так, словно оно двигатель Феррари, мчащей на предельной скорости. А главное, за рулём этой Феррари сидел я, несущийся в стену. Закинув чемоданы в машину, я сел на заднее сиденье. В такси ко мне обратилась женщина, что сопровождала моё пребывание в Корее:

— Ну что вам больше всего запомнилось с этой поездки? — сверкала она идеальными зубами.

— Один бранч, одно кимоно, несколько сакур, — я смотрел в окно, следя за тем, как отдаляется отель. Где-то на 19-м этаже стояла она. Прикрытая одеялом. Обнаженная. Утонченная. Красивая. В моей голове проигрывался её мелодичный голос. Я не мог вернуться. Я мог. Я не вернулся. Мне было паршиво. Что-то внутри меня разваливалось на куски. Словно гигантская мозаичная статуя. Словно песчаный замок у моря.

— Хватит вам скромничать, — толкнула она меня в колено.

Я приветливо улыбался, делая вид, словно меня ничего не тревожит.

— Зато вы теперь знаете, что у вас отличное здоровье… не запускайте его! — любезничала она. — Кстати, я купила вам кофе, держите ваш капучино.

— Вы так внимательны… — спокойно отвечал я, когда хотел кричать так, чтобы у меня срывало связки.

Когда самолёт взлетал, город из морепродуктов и бесконечных вывесок накрывала ночь. Уткнувшись мордой в руку, я глядел в иллюминатор.

— Выглядишь лучше, чем на своих фотографиях, — говорила Лея, когда мы встретились.

— Я не ожидал, что ты решишь прогуляться с незнакомцем из Instagram.

— Ну раз ты был в соседнем заведении, что уж… — её фотография всплыла в локации у набережной. Она была первой. Лея мне сразу понравилась. Я не думал, что она ответит. А тем более, решит провести время со мной.

— Тебе идёт это платье, — говорил я, любуясь её ногами.

— Когда-нибудь пил Якчу? — спрашивала она.

— Что это?

— Рисовое вино.

Её глаза смотрели в мои. Крупные губы обаятельно улыбались. В её правом глазу было две коричневых крапинки, следующие друг за другом.

— Эти точки у тебя в глазу… просто очаровательны. Словно ты не с этой планеты, — любезничал я, когда мы шли вдоль набережной. Её вьющиеся волосы обдувал ветер.

— Всех женщин ты обливаешь этими комплиментами?

— Я как-то не слежу, — солёный ветер пробирался в мои легкие. Облака окрашивались в розовый. Солнце медленно пряталось за горами и хвойными деревьями.

— Мне приятно, — смущалась она, отводя взгляд.

— Прости за мой английский, — я понимал, что говорю не лучшим образом.

— До тех пор пока я тебя понимаю, все окей, — улыбалась она, сохраняя небольшую дистанцию между нами.

— Как тебя сюда занесло?

— Это длинная история, — смотрела она на меня огромными глазами.

— У меня целых два дня, чтобы её послушать.

— Улетишь после?

— К сожалению, возможно, -отвечал я.

— Возможно, — подметила она. И в этом «возможно», было что-то особенное. Интонация в голосе. Движение рук. Маленькая пауза в пространстве, которую я, будучи кретином, умудрился не заметить.

— Значит, Якчу? — спрашивал я.

…

За стеклом иллюминатора был мрак. Человек в отражении смотрел на меня.

…

And I think it’s gonna be a long, long time

‘Til touchdown brings me ’round again to find

I’m not the man they think I am at home

Oh, no, no, no

I’m a rocket man Rocket man, burning out his fuse up here alone

By My Morning Jacket